Герман Савченко

Когда я принимаю гостей, помимо гастрономических и алкогольных моментов, обязательно учитываю музыкальный. Удачно подобранная музыка, с учетом вкуса твоего гостя, способна творить чудеса в общении. Колины вкусы я знал, но сегодня «Accept» не будет. А будет музыкант, которого я впервые услышал в 1994 году и который до сих пор выедает мне мозги. Имя его – Генри Роллинз (Henry Rollins). Для многих это звучит, как пустой звук, но, поверьте, масштаб этой личности очень большой, и, пользуясь, случаем, я с удовольствием расскажу вам о нем.

Генри Роллинз – это псевдоним, его настоящее имя – Генри Лоуренс Гарфилд. Родился 13 февраля 1961 года в Вашингтоне, округ Колумбия. В семье что-то не сложилось, отец ушел, когда Генри был еще малышом. Безотцовщина! Это очень сильно отразилось на внутреннем мире Генри. Мать привила Генри любовь к чтению, а также к музыке. Коллекция джазовых и блюзовых пластинок была совсем неплоха. Например, кто из вас в детстве слушал John Coltraine или Sonny Rollins (Сонни Роллинз)? Псевдоним Роллинз он взял именно у этого великого джазмена. Спустя много лет Роллинз сказал: «Все самые великие идеи и талантливейшие музыканты вышли из джаза. Насколько я понимаю, джаз – это величайшая, нет – это просто лучшая музыка!»

Вашингтон – очень интересный город. Строительство правительственных зданий привлекало бесконечные миграции афро-американцев с Юга, и население города стало на 80% черным.

Мать отдала его в школу Джексона, где он проходил первый, второй и третий классы. Ох, и доставалось ему от одноклассников – афро-американцев!

С пятого класса Генри давали риталин — психиатрический препарат, предписанный для страдающих недостатком внимания и расстройством на почве гиперактивности. Побочные эффекты употребления препарата – бессонница, депрессия, головные боли, нервозность.

Худой, впечатлительный подросток сменил несколько школ, пока, наконец, мать не приняла верного решения – записала в школу Буллис в Потомаке (штат Мэриленд). Это была частная школа в получасе езды от Вашингтона. Основал ее капитан Буллис с целью подготовки учеников для Военно-морской академии. Почти все учителя были бывшими военными, школа была строгая, учащиеся ходили в униформе. Юный Гарфилд очень увлекся биологией, учитель биологии был уверен, что он станет ученым. Особенно здорово Генри изучил змей, он завел их дома, настоящий исследователь-герпетолог (специалист по змеям).

У Гарфилда в остальном все было, как у обычного американского подростка. Катался на скейте, ходил на концерты. Его поразил Тед Ньюджент (Ted Nugent). Ньюджент был продуктом детройтской сцены конца 70-х. Детройт – город, который породил МС5 и Игги Попа. Ньюджент действовал на Генри хлеще, чем риталин. Ньюджент, который объявил крестовый поход против наркотиков, за кровавые виды спорта, был просто диким человеком, игравшим дикую музыку. Его образ усиливала страсть к охоте и поеданию своих охотничьих трофеев. Такой себе, урбанизированный неандерталец. Но его музыка! Она просто сразила Генри, временами она была настолько тяжелой, что «ваши яйца размазывало по бетону».

В 15 лет Генри попал под влияние учителя истории по фамилии Пепперман. Учитель был непростой, отслужил во Вьетнаме и занимался атлетизмом. Генри, со своей худобой, очень хотел набрать вес и обратился к мистеру Пепперману за помощью. Учитель составил план тренировок, велел купить комплект гирь, и Гарфилд начал расти, как на дрожжах. Чтобы не сильно расслаблялся, Пеппеперман, встречая его, бил неожиданно в грудь. Пеппперман вспоминает: «Я вроде как тестировал его тут и там, да (смеется). Говорил ему всегда носить свитер во время тренировок – какое-то время, и когда он снял этот свитер…» Он увидел совершенно другого Генри, полного сил, способного к совершенно другой жизни. Его аппетит, ранее подавляемый риталином, почти удвоился. Вскоре он забыл, что такое риталин. Помимо физической силы, Пепперман дал Генри хорошую порцию своего мировоззрения, мировоззрения без дерьма. Пепперман был человеком, который, если вы делали нечто, ему не нравившееся, давал вам об этом знать.

Айрис, мать Гарфилда, собирала пластинки, Генри, как мог, пополнял коллекцию своими. Он собирал в основном британские панк-группы, а также Television и Ramones. Летом 1979 года Генри окончил школу Буллис. Его выпускной альбом содержит следующую запись: «Генри Гарфилд – Хэнк-чудак». Деятельность: университетская футбольная команда, студенческий совет, клуб герпетологии. Факультативная деятельность: полный маньяк, скейтерская команда серф-магазина Вифезды, безумие в столовой, капитан команды углубленной биологии. Девиз: «Катайся здорово, живи чисто».

Он быстро покинул дом и ночевал дома у Иэна Маккея (знал его с детства, культовая фигура, лидер группы «Fugazi»). Чуть погодя обзавелся жильем. Гарфилд жил в передней комнате, в которой находились его пластинки и стереосистема, сосед жил в спальне. После неудачного семестра в Американском университете он начал работать в магазине мороженого в Джорджтауне, где быстро поднялся до менеджера. Параллельно он активно участвовал в панк-движении.. Тусовался вовсю. Неоднократно пытался петь в местных панк-группах. Наконец группа совсем молодых пацанов позвала его к себе вокалистом.

Один из участников группы вспоминал: «Он определенно имел внутреннюю мощь. И он был по-своему недосягаемым из-за этого, по-своему пугающим. Поэтому, когда нам понадобился кто-то для вокала, мы все подумали о Генри, потому что у него была такая пугающая аура, он казался по-настоящему прямым и целеустремленным. Я позвонил ему и спросил, интересно было бы ему попеть, и он согласился, но я помню, что говорить с ним мне было очень не по себе».

Новая группа называлась SOA – State of Alert. Первая репетиция состоялась 11 октября 1980 года в подвале дома родителей одного из участников. Майк Хэмптон, один из участников группы, восторженно вспоминает: «Генри пел высоким, резким голосом сначала, и мы немного волновались, но он справился. Генри был таким клевым олдовым реальным панком, и он был крут для нас, молодых. Очень терпеливый – все, чем мы хотели заниматься, так это играть в видеоигры. Разница в пять лет, когда вы в таком возрасте – это довольно большая разница. Это было для нас волнующе – у него была машина, свое жилье и — много жизненного опыта. У него была мысль о разрушении всего, которая стала потом его фишкой – он написал несколько текстов. Он был по-настоящему зол. Во всех нас много злости, но Генри определенно выделялся, потому что он казался более способным удержаться на работе, где он трудился 10-12 часов в день, а потом пойти с нами на репетицию».

Юные музыканты называли Гарфилда — «дядя Генри». Иногда они заходили к нему в магазин, он давал им по 25 центов на видеоигры. Помогали ему убираться после работы, получая по мороженому.

Дебют SOA состоялся вместе с группой Иэна Маккея Minor Threat на фестивале Unhead Music Festival, состоявшемся в вашингтонском клубе в конце декабря 1980 года, Иэн Маккей написал легендарную песню – «Straightedge», давшую название целому движению.

Чтобы было понятно, вот вам эта песня: «Я такой же человек, как ты, но у меня есть занятие получше, чем сидеть и «дуть», потому, что я знаю, что это мне нужно. Я смеюсь над мыслью глотать таблетки, я смеюсь над мыслью нюхать клей, хочу всегда быть в теме и не хочу становиться инвалидом. Я провел четкую грань!» Альбом Minor Threat, Dischord Records, 1981.

Стрэйт-эдж движение быстро распространилось среди подростков.

Группы DYS, Verbal Assault, 7 seconds делали мощнейшие живые выступления. Это была жесткая альтернатива английскому «алко-панку» («drunk punk»). В Европе Стрэйт-эдж  появился в 1988 году. Один из очевидцев того времени вспоминает: «Я пошел на концерт, подумал, что смогу купить пива в баре. Но никто вокруг не пил. Потом я понял, что не пьет тут никто, и вообще это было совсем не круто – пить. Ты определенно чувствуешь себя выше всех – и это было частью происходящего, отделить себя от чуваков в старших классах, от парней, которые нажирались, веселились и въезжали в деревья». Вот так, неожиданно, возникла целая идеология.

Группа SOA играла самый настоящий мачо-панк-рок. Их песни — обличительные вопросы в сторону бесполезных баб, полицейских, наркоманов. Постепенно SOA становились одними из лидеров мощной вашингтонской панк-сцены. Генри Гарфилд становился одной из главных фигур на этой сцене.

Альбом SOA «No Policy» EP был распродан в количестве 500 штук. Негусто, казалось бы, но, с учетом всех обстоятельств, результат очень хороший. Генри Гарфилд начал посматривать по сторонам. А посмотреть было на что.

Например, на изобретенный хард-кор Black Flag. Создали эту легендарную группу гитарист Greg Ginn и басист Chuck Dukowsky. Взяв в группу вокалиста Keith Мorris и барабанщика Brian Migdol, в 1977 году они записали четыре песни, которые подобрал независимый лейбл Воmр. Воmр Records продержал запись полгода, затем вернул ее обратно. Голливудское сообщество дало первый из множеств отпоров. Грег Джинн был в недоумении, но не сильном. Все-таки это Калифорния, Голливуд, погода хорошая почти всегда, и панку весьма тяжело. Если тебе везде отказывают, что необходимо сделать? Создать свой лейбл. Грег Джинн на основе своей собственной компании по продаже радиооборудования Solide State Tuners создал лейбл SST. В 1978 году была записана дебютная пластинка «Nervous Break down», ставшая классикой жанра. И еще одна классика – создание концепции D.I.Y. – «Do it yourself», пропагандирующей полную творческую и финансовую независимость творцов от любых структур шоу-бизнеса. В 1991 году, спустя 11 лет со дня основания движения, один журналист писал: «Движущей силой самых искренних устремлений в панке является этика D.I.Y. Нам не нужно полагаться на богатых дельцов, устраивая свое веселье ради их выгоды – мы можем организовать его сами и не ради денег. Мы, панки, сами можем устраивать свои концерты, проводить демонстрации и участвовать в них, выпускать записи, издавать книги и фэнзины, организовывать системы дистрибьюции своей продукции, открывать музыкальные магазины, распространять литературу, устраивать бойкоты, заниматься политической деятельностью. Мы делаем все это и делаем отлично. Какая другая молодежная контркультура 80-х – 90-х может похвастать тем же?»

Панк не регулируется и не продвигается большим бизнесом. В панке миллионы не заработаешь, если ты не NOFX и Green Day. Тысячи групп, лейблов и промоутеров приходят в панк, потому что им нравится музыка, философия, идеи. Первый диск-гигант Black Flag «Damaged», очень нойзовый и яростный, тяжелый и злой, должен был распространяться силами корпорации МСА, однако, когда руководство ознакомилось с содержанием альбома, то срочно отказалось от контракта. Не на тех напали! Хард-корщики из Black Flag оказались юридически подкованы. Они судились с МСА и успешно. Отсудили 200 000 (!) долларов неустойки. Грег Джинн оказался прирожденным бизнесменом. Лейбл SST в первой половине 80-х годов стал одним из самых влиятельных в независимой индустрии. Достаточно упомянуть следующие группы, записывающиеся на лейбле, чтобы не сомневаться: Husker Du, Dinosaur Jr., Meat Puppets, Minutemen, Saint Vitus, Soundgarden.

Для Гарфилда Black Flag стали настоящими любимцами. Он так их полюбил, что носил десять значков группы на куртке. Black Flag регулярно ездили с концертами на Восток. 27 июня 1981 года они играли в Нью-Йорке в Ирвин Плаза. Народ из Вашингтона приехал освежить свое знакомство с Black Flag. Гарфилд был за своего и до концерта тусовался с Джинном и Дуковски. После шоу вечер продолжился в маленьком клубе,  Black Flag отыграли свой концерт почти до конца, но случилась неожиданная вещь. Генри выскочил на сцену, выхватил микрофон и исполнил песню «Clocked in» вместе с группой. Песня об отвращении к тупой, монотонной работе.

Black Flag сделали передышку в Нью-Йорке. Время зря не теряли, имея постоянные проблемы с вокалистом, они сделали предложение Генри Гарфилду. Генри долго не думал, конечно же, да! Группа отправилась в репетиционную студию Mi Casa на прослушивание. После двух сетов Black Flag решили – Генри их новый вокалист. Звукоинженер SST Маггер (Mugger) вспоминал: «Мы все это обсуждали вместе, как группа. И все мы решили. Потому как у нас было то, что некоторые называют инстинктом убийцы, и мы чувствовали, что у Генри он тоже был. Такой убийственный вид драйва: «Я хочу работать, хочу делать дела, хочу иметь телок».

Генри вернулся в Вашингтон смятенным и счастливым. У него был выбор. Хотя он уже все решил, Black Flag ждали его. После небольшого разговора с давним другом Иэном Маккеем он продал свою машину, уволился из проклятого магазина, выехал из долбаного жилья и приступил к новой работе. Генри Гарфилд был готов покорять этот ёбаный мир! Один из его знакомых вспоминал: «Перед тем, как Генри уехал в Калифорнию, я сказал ему: «Осторожнее, мужик! В пути совсем иная жизнь. Это безумие». Я думал, что они собираются сожрать его заживо – думал, что он вернется героиновым наркоманом, психом или просто падет духом. Но Он сожрал Их заживо, понимаете? Он Их сделал».

Калифорния – это другая Америка. Маггер вспоминал: «Мы из Калифорнии, мы думали, что люди со Среднего Запада или Восточного Побережья – иностранцы. Поэтому мы смотрели на Генри, как на говно – на его одежду, на то, как он себя презентовал… Пример: люди с Востока носят джинсы Lee, а мы носим Levi’s. Мы его подкалывали на тему его Lee. «Lees? Это ты типа в Кей-марте купил? Бабские панталоны! Сраные ковбойские штанишки! Где твоя ковбойская шляпа?!» Ходили в забегаловки, а он там говорил: «Да, мэ-эм». Мы изъяснялись типа: «Долбаная сука! Где наша жратва?» Поэтому мы считали Генри своего рода чопорным жителем Восточного Побережья».

Еще до приезда Генри Гарфилд стал Генри Роллинзом. Дебют Роллинза состоялся на концерте в Лос-Анджелесе в августе 1981 года. Бритый «под Котовского», излучающий сумасшедшую энергию, он произвел на панк-братство хорошее впечатление. У Роллинза была врожденная способность контролировать толпу, этой способностью лучше всех владел легендарный Джим Моррисон.

Black Flag представлял из себя нечто подобное коммуны, которой управлял Грег Джинн. Все участники группы были добровольно безработными и отдавали группе все свое время. Они были настоящими солдатами хард-кора, по первой команде играть или ехать в тур всегда готовы. Если у вас образ панка ассоциируется с прической в стиле «ирокез», булавками и заклепками, то это совсем не тот случай. Самая обычная одежда, приобретенная для группы отцом Джинна в самом задрипанном секонд-хэнде. Спали они на столах, которые сдвигали, фактически жили под столами, как крысы. Очевидец вспоминает: «Реально дико, потому что разные группы приезжали в город в своих кожаных куртках, все такие из себя панки а-ля Exploited, и они приходили в SST и видели этих людей, выглядящих, как куча бродяг, сидящих вокруг своего трейлера». Обстановка офиса напоминала развалину, никто даже не мог и подумать, какие там разгораются дебаты на самые различные темы. Чтобы было понятнее, вот вам список: Кнут Гамсун, Борис Виан, Томас Вулф, Хьюберт Селби, Джон Фанте, Андре Бретон, Луи-Фердинанд Селин, Марк Твен, Эдгар По, Даниил Хармс, Михаил Булгаков, Федор Достоевский, Антонен Арто, Кобо Абэ, Реймонд Чандлер, Аллен Гинзберг и еще очень и очень много.

Конечно, узрели знакомые фамилии великих? Что эти писатели тут делают? Все просто! Это часть списка любимых писателей Генри Роллинза. Ну, это так, отступление.

Роллинз, честно говоря, думал, что все будет по-другому. Он устал от низкооплачиваемой работы в магазине, а тут еще Black Flag этика, со своим распорядком и постоянной суетой.

Маггер вспоминал: «Генри хотел надеть наушники и весь день слушать Misfits; он не хотел работать. Работы было вагон, и всех, кого я мог достать, я мог сразу к ней подключить. Я был работягой и просто давал ему поручения – раздать флаеры, отправить посылку. Я думаю, мы научили его тому, что чтобы сделать что-то хорошее, нужно много работать. Ничего не приходит само».

Новые испытания начались скоро. Тур в поддержку альбома «Damaged» стартовал в октябре 1981. Каждому участнику туровой команды полагалось содержание из расчета 5 долларов в день. Это приблизительно на два очень скромных приема пищи. Турне медленно, но уверенно пробиралось на Восток, к клубам, заблеванным и засранным настолько, что там погибали мухи. Генри было не привыкать. Он долго не мог привыкнуть к другому. Чем обычно занимается рок-группа после концерта? Угадали? Дополню ваш ответ: бухает, торчит, трахает девок. Жестко? Зачем тогда читать дальше? Black Flag были особенные, вы это уже знаете. Наркоту не признавали, бухали очень редко. Что остается? Девок трахать! В этом отношении вся группа работала ну, просто, на износ! Особенно не щадили себя Джинн и Дуковски. Официально в группе поставщиком телок был звукоинженер Маггер, штатная должность – «шмаровоз». Маггер, самый наглый из их тусовки, вспоминал: «Мне доводилось-блядь, я даже не хочу говорить этого в своем доме – мне доводилось доставать баб. Этим парням непросто было найти девочек, поэтому я их находил, доставлял в фургон и говорил: «Эй, хочешь одного из моих друзей?» Я бывал первым, но потом шли все остальные, и девка махала из форточки своим нижним бельем, когда ей уже хватало. И я орал типа: «Давай, Генри!» Но он никогда не участвовал. Генри никогда не лез».

Наконец-то Black Flag добрались до родного дома Роллинза. Концерт состоялся в клубе, пришло много соратников Генри. Майк Хэмптон вспоминал: «Когда Генри вернулся, он был накачанный, тренировался, и его голова была совершенно лысой – он определенно выглядел, как одержимый». Многие друзья Генри дали понять, что ничуть не впечатлены его новым статусом, и что он, скорее, больше потерял, чем приобрел. Большое потрясение на Генри, да и на весь состав Black Flag, оставили гастроли по Англии в декабре 1981 года. Турне было непродолжительным, но очень запоминающимся, по-плохому запоминающимся. Англия Black Flag просто не приняла, даже возненавидела. В Англии их совершенно не знали, так кое-кто слышал их сингл «Six Pack». Англия просто не понимала, что в Калифорнии могут быть панки. Теплый Голливуд, серферы, океан – и панк! Да не смешите! Какой, на хер, панк! Пусть лучше на досках по океану плавают! Панки, бля! Англичане считали, что их группы в образе, достойном образе, а Black Flag – дерьмо! Одетое, чуть не в свисающие треники, типа советских тренировочных костюмов (радуйся, молодежь, что не застала!)

Еще, ко всем бедам, волосы-то у группы, как у хиппи – длинные.  Только Генри – бритоголовый, ну что с него возьмешь, ясно – придурок!

Маггер вспоминал: «У нас было немного денег, и мы на самом деле не сталкивались с такой атмосферой. Мы попали в среду, где люди были панкерами – кожа, ирокезы и все такое – а мы считали себя артистами, мы в этом не участвовали. И там было очень сложно найти девок, т.е. значит, леди – там оно иначе, чем здесь. Мы сидели там в своих теннисных кроссовках, джинсах и футболках. Курток у нас не было, поэтому они смотрели на нас и говорили: «Шо за мудаки? Выглядят, как куча бомжей!»

Их выступления проходили со скандалами, притом весьма болезненными. Грег Джинн был нокаутирован летящим ящиком, обошлось, панки – крепкие люди. 23 декабря Black Flag вернулись домой. На Новый Год дали концерт в Лос-Анджелесе вместе с собратьями по оружию The Blasters, Feаr и Suburban Lawns перед 3000 зрителей. Терстон Мур из Sonic Youth и Майк Джира из Swans специально поехали на Black Flag. Ведь их группы на весну 1982 года – всего лишь глубокий нью-йоркский андерграунд. Мур и Джира были поражены тем концертом. Терстон Мур вспоминал: «После концерта Майка Джиру, бывшего гиперкритиком всего и вся, просто смело. На вокзале он не мог отвлечься от мыслей об этом – «Тот парень… он реально снес башню!»

Еще бы не снес! Так орать! Все, что исходило от Генри, работало, он не выглядел нелепо. Во время песни «No values» схватил свой хер и сказал: «Прежде, чем удовлетворить вас, я доращу свои волосы досюда». Это он так, по-дружески, отреагировал на выкрики постричь волосы. Тогда он избавился от лысины и начал отпускать волосы.

Он уже стал своим, местным, калифорнийским. Генри очень изменился. Постоянные гастроли, драки постоянные. Все хотели с ним подраться! У него накапливалась злость, боль, раны. Все это выльется в сильнейшее сольное творчество.

В феврале 1983 года Black Flag собрались в первое европейское турне. Долго думали, кого взять в компанию, и остановились на Minutemen, товарищам по лейблу SST из городка Сан-Педро. Одна из самых необычных панк-групп Америки. Занимали совершенно особую нишу и, тем не менее, не оказали никакого прямого влияния на последующую музыку из-за своей самобытности и неповторимости. Абсолютно не тяжелые, без дисторшена гитары и доведенная до какого-то идиотизма простота песен, сочеталась с подлинной гениальностью музыкантов, которые были очень творчески плодовиты. Песни Minutemen редко длились больше минуты. Названия песен были очень оригинальны. Как вам такое: «Ревом масс мог бы быть пердёж»?

Black Flag вывозили их на первый в жизни концерт за городом. Выступление было в Сан-Франциско, в Mabuhay Gardens. Владелец и конферансье Mabuhay Дирк Дирксин, известный своими откровенными выступлениями, бросил взгляд на сет-лист Minutemen, состоявший из 35 песен и расписанный на три листа формата А4, подошел к микрофону и сказал: «Это что за хрень? История музыки?»

Black Flag были закаленными Англией, но даже они не могли представить, что их будет ожидать в Европе. Европейский панк был куда свирепее американского. У них были свои идеи, понятия, стиль и образ жизни. Своя субкультура!

Гастрольная группа состояла из десяти человек – пять из Black Flag, трое из Minutemen и двое техников (Маггер, в том числе). Тур начался в ненавистной Англии, 10 февраля в Лондоне, 12 февраля – Амстердам, 17 – Кельн, 20 – Вена, затем Милан и Женева. После Швейцарии тур завернул в Штаты и в начале марта продолжился. Благообразная Европа поразила Генри своей ненавистью. Постоянные драки на сцене, швыряние бутылок, тяжелых предметов и даже натурального дерьма! Многие пытались тушить сигареты на спине у Роллинза. Генри еле держался.

Каждый вечер – пинки, порезы, хватания за яйца, удары по ступням и голеням. После Европы он был весь изрешечен ранами. Именно тогда, в Европе, он начал много писать и работать над дневником. Если бы не любимая музыка – постоянное прослушивание Black Sabbath, Thin Lizzy, Stooges, Misfits, Birthday Party – он бы сошел с ума!

Генри почти перестал разговаривать: «Сейчас я ни с кем не разговариваю. Я считаю это потерей времени. Никто меня не понимает. То, что у меня в голове, не важно никому, кроме меня».

После трех месяцев тура усталость накопилась сумасшедшая. 17 марта в Чикаго у Роллинза был сильнейший нервный срыв. Барабанщик Билл Стивенсон вспоминает: «Помню, в Чикаго люди его жгли, резали и били, когда группа играла… В этом отношении он по-прежнему был вроде как маленький мальчик – он пока еще не надел на себя форму тяжеловеса, не был особо здоровым. Мы сыграли 8 песен из 10, он начал просто дико орать в микрофон, потом ушел направо со сцены, свернулся в позу эмбриона и зарыдал».

Дисциплинированный, атлетичный, очень темпераментный Билл Стивенсон был наиболее близок Роллинзу по духу в Black Flag и был его лучшим другом в группе. Стивенсон продолжает: «Именно тогда мы начали вести себя более агрессивно по отношению к публике – в следующем туре мы это продолжили, и если кто-то залупался на нас, мы начинали давать сдачи. Потому что решили: хватит, не надо нам уходов за сцену с плачем. Мы идем домой, тренируемся, тягаем железки и в следующий раз мы выезжаем в тур, и если кто лезет, мы намерены выбить из них все дерьмо. Именно так мы и сделали».

Альбом «My War» Black Flag записывали втроем. Ушли Чак Дуковски и Дез Каденс. Не выдержали! Если бы они писали пластинку впятером, это был бы настоящий прорыв! Metallicа, готовившаяся к сильнейшему скачку, которым стал альбом «Ride the Lightning» 1984 года, были на концертах Black Flag постоянно, когда Flag заезжал в Сан-Франциско.

Грег Джинн нашел бас-гитариста. Им стала девушка по имени Кира Ройслер. Она играла сдержанно и уверенно, поддерживала гитарную работу Джинна. Слово Биллу Стивенсону: «Мы репетировали шесть с половиной дней в неделю. Я бы сказал, у нас было по две полуторачасовых или двухчасовых сессии с маленьким перерывом между ними. Мы были по-настоящему амбициозны, но, я думаю, оно того стоило. Неужели миру нужна еще одна посредственная группа? От двух с половиной до пяти часов в день – если вы не играете столько, вы не станете лучше».

Музыка это, конечно же, здорово, но лично меня всегда интересовал вопрос: откуда у панка – качка Роллинза такая сильнейшая интеллектуальная подготовка? Я уже писал, что Black Flag очень неординарные музыканты, своеобразные личности, не похожие на других музыкантов. Роллинзу определенно везло на людей. И везение это он, конечно же, заслужил.

Роллинз страдал от безденежья и бытовых проблем, очень был рад, когда отец Грега Джинна, профессор политологии Реджис Джинн предложил Генри пожить в комнате за гаражом, которая предназначалась для хранения книг старшего Джинна. Родители Джинна всегда поддерживали музыкальные устремления сына, с некоторых пор кормили и одевали всю панк-тусовку Редондо Бич. Старший Джинн вкладывал средства в недвижимость, нанимал людей из SST для строительства домов. Роллинзу в такой обстановке было очень уютно. Он был восхищен интеллектуальной аурой старшего Джинна, а окружающие его книги настраивали на писательское настроение. Постепенно его довольно наивные заметки в дневнике превратились в литературу. Очень помог ему превратиться в писателя Харви Куберник. Вы могли столкнуться с Куберником, если читали прекрасную книгу о Леонарде Коэне, автор этой, повторюсь, великолепной книги – Харви Куберник.

В каждом крупном городе есть свой околокультурный персонаж. А если этот город Лос-Анджелес, то он просто быть обязан. Харви занимался всем – промоутер, продюсер, журналист. Всем понемногу и довольно успешно. Особых звезд с неба не хватал, но его все знали, а в Лос-Анджелесе это залог успеха. Куберник первый начал записывать уличных поэтов. В 1982 году он выпустил первую пластинку на собственном лейбле Freeway – разговорный альбом «Voice of the Angels». Куберник ввел в обращение термин «spoken word» (сказанное слово). Куберник рассказывает: «Я не хотел организовывать поэтические чтения, поэтому взял термин «spoken word», хотел, чтобы шоу включали тирады из дневников, импровизации, фрагменты текстов песен, что-то из традиционной поэзии, выдержки из пишущихся книг – хотел какого-то повествования, но снял с него строгие одежды, и я думаю, что это-то и оценил Генри».

Харви Куберник дружил с семейством Джиннов. Он знал о дневнике Роллинза, знал, что там есть литературная изюминка. Харви вспоминал: «Вы приходили к нему в сарай (так он называл комнату, где жил Генри вместе с книгами), он крутил много МС5, Stooges, Doors – он очень любил любил свои плёнки с Doors, и мы долго были товарищами по перезаписи. Кроме того, у него было много Хендрикса, Джона Ли Хукера, фри-джаза… Он был коллекционером – коллекционировал кассеты, пластинки, документировал свое добро. Не могу сказать, что начало его разговорной карьеры – только моя заслуга, но я знаю, что был частью этого уравнения, просто потому что я, наверное, первый сказал: «Хочешь поработать в студии звукозаписи?» или «Хочешь выступать со сцены – почитать из дневника?»

В 1983 году Куберник выпустил второй релиз Freeway «English as a second language», наряду с Роллинзом, там был поэт Айвэн Рот, Чак Дуковски, Экзен Червенка (группа «Х») и апологет аморальности, блистательный Чарльз Буковски.

Удивительно, по всем критериям, Буковского Роллинз должен очень любить. Но его-то он почти, ни разу не упоминает. Скорее всего, из-за тотального алкоголизма Чарльза. После выхода этого альбома путь на сцену был заказан.

Дебют Роллинза в разговорном жанре состоялся в Голливуде, в клубе Лхаса. Генри удивил публику, все ожидали большей брутальности. Выступление прошло на «ура». Его первые чтения – это незамысловатые рассказы о своих дорожных приключениях, неоднозначном детстве.

Очень интересная публика на таких чтениях – сочетание литературных людей, любопытных панков и девушек-фанаток. Харви Куберник вспоминал: «Не рассчитывайте, что автоматически привлечете музыкальную аудиторию (как я рассчитывал)… Некоторые панки подходили ко мне, когда я раздавал флаеры, и говорили: «Шо ты делаешь, дядя? Нам не нужен Генри без группы!»

Постепенно Генри стал одним из членов команды Куберника. Харви заказывал концерты и редко выступления, в широком смысле промоутер. Культурный слой из поэтов, писателей, окололитературных деятелей Роллинза признал.  Генри обладал очень мощным публичным имиджем, на ходу учился, был ярким сценическим персонажем. Многим импонировало его фанатичное поклонение американской музыки, особенно, блюзам. О старых блюзменах он мог говорить часами (как это все знакомо! – прим. авт.). Помимо блюза, Роллинз буквально боготворил Джима Моррисона. Я уже писал, что Роллинз большой фан The Doors, но не просто фан, а очень способный ученик. У Короля Ящериц было чему поучиться. Джим, как никто, мог вырваться на совершенно другой,  не земной уровень исполнения. Недаром его часто называли шаманом. Генри отдавал себе отчет, что искусство Джима не простое, оно сквозит тотальным саморазрушением, своеобразной продажей души дьяволу, как у старых негритянских блюзменов.

Один на сцене, без Black Flag, Роллинз был будто обнаженный. От этой обнаженности он получал настоящий кайф. На сцене —  он сам и перед ним — публика. Все очень честно! Попробуй удержать аудиторию. Генри был всегда уверен в своих «разговорных» способностях. Многое было дано от природы, панк-опыт просто бесценный. Но многие недоумевали: как Генри так быстро вырос в полноценного, очень интеллектуального артиста? Как? Ищите женщину! Жила себе в Нью-Йорке некая особа по имени Лидия Ланч. Очень артистическая натура, не выдержавшая всех обстоятельств своей жизни, вынуждена в 1976 году создать группу Teenage Jesus and The Jerks. Это была не группа, а просто кровь и ярость на сцене! Лидия вытворяла такое на сцене, что многие панковские потуги выглядят ну просто по-детсадовски. Молва о ней пошла по всей стране.

Пожаловала она и в Голливуд со своей разговорной программой. Генри всегда ходил на выступления своих собратьев по сцене. После выступления Лидии Ланч он понял, что, по крайней мере, есть куда двигаться, Лидия дала ему направление.

Лидия Ланч вспоминала: «Мы ходили в Beyond Baroque и видели, как он читает – это было довольно круто. Тогда он был не комедиантом, как сейчас (явный перебор от Лидии – прим. авт.), а настоящим раздражителем публики, рассказывавшим реально жесткие вещи в реально пугающем стиле, поэтому его исполнение показалось мне превосходным, и, когда он закончил, я пошла и представилась… Мне понравилось, что он был очень тих, очень силен и почти неизвестен, потому что он имел позади сцену в округе Колумбия, не имевшую никакого отношения к тому, чем занималась я. Думаю, это был тот род силы, который связывают со мной, и в итоге нашелся некто, сопоставимый со мной в этой сфере – и я подозреваю, что до того времени я не встречала никого подобного, в ком бились те же ритмы, что и во мне. Единственное – у меня было больше внешней личностной экспрессии, чем у него. Для некоторых людей это ситуация «делай или умри» — совершить самоубийство или оставить дом. И в этом мы, думаю, сошлись. Это было основой».

События развивались стремительно. Роллинз получил от Ланч приглашение на обед. После обеда Лидия сделала Генри массаж спины (как мило! – прим. авт.) и увалила Генри в койку. В январе 1994 года в интервью журналу «Details» Роллинз рассказал: «Она нанесла по мне авиаудар… Потом она дала мне «Черную весну» Генри Миллера, что-то из Чарльза Буковски и несколько записей Ника Кейва. Она сказала: «Генри, Black Flag – хорошая группа, но когда начнешь работать сам, зови меня. Ты начнешь сольную карьеру и станешь круче Джима Моррисона».

Они стали друзьями-любовниками, взаимозаменяемые сосуды нелегкого искусства.

Именно Лидия подсадила Генри на литературу, которая для него будет навсегда определяющей. Лидия знала всех странных музыкантов на нашей планете, со многими она работала и играла. Благодаря ей Генри глубже узнал Swans, Диаманду Галас, Sonic Youth, Einstürzende Neubaten.

Лидия рассказывала: «Он не особенно много знал за пределами той среды, из которой произошел. Он был новичком в мире и, думаю, читал не особо много литературы, когда я его встретила. Он был в самом начале своего третьего десятка, и многие мужчины (особенно, в Америке) по-настоящему бунтовали против литературы в молодости – возможно, потому что не брали в руки правильных книг. И вот я рассказала ему о Хьюберте Селби младшем, о Генри Миллере, и он, конечно, стал читать у них все, что мог найти».

Генри навалился на книги так же, как раньше на музыку. Если что понравилось, так узнать досконально, со всеми подробностями, на уровне хорошего исследователя.

«Черная весна» Генри Миллера накрыла Генри полностью. Если вы не читали у Миллера ничего, то начните именно с «Черной весны», а не с раскрученного «Тропика Рака». Как же вам повезло, открыть Генри Миллера впервые!

Генри Роллинз начал изучение Миллера с «Черной весны». Книга потрясла его. Роллинз в дальнейшем будет часто зачитывать даже искушенной публике целые куски из Миллера. Наиболее известная совместная акция Роллинза и Ланч состоялась в клубе Лхаса, в Голливуде в декабре 1983 года. Лидия Ланч вспоминает: «У меня была идея, и никто не мог ее воплотить. Я спрашивала Ника Кейва, он не стал, слишком застенчив был, но Генри взялся с энтузиазмом, настоящая гроза». Идея была довольно оригинальной. Суть ее состояла в том, что Лидия и Генри, находясь в темной комнате клуба, ожидают там посетителей, которые должны быть напуганы включением яркого света или еще какой-нибудь шуткой. По другую сторону двери друзья Генри и Лидии сеяли страх в толпе. Ланч говорила: «От того, как вы реагировали на попадание в темную комнату со мной и Роллинзом, зависело, как над вами пошутят. И над всеми шутили по-разному. Это было очень интересно – это был почти настоящий военно-психологический террор, и это было здорово, наиболее личностный перфоманс, который только можно представить».

К слову, в этом перфомансе приняли участие всего семь человек, а вот журналистской шумихи было, как на миллион народа. Пиарились! Жестко пиарились! Все то время, начало 80-х было одержимо духом экспериментаторства, Роллинз находился в самой сердцевине того времени. Он даже попробовал ЛСД, надеясь, что наркотик может его просветить. Опыт был довольно удачный, но Генри был верен себе – старался держаться подальше от всех стимулирующих веществ, боялся привыкнуть и втянуться. В тот период шараханий и непоняток он познакомился с очень интересным и занимательным человеком по имени Том Трокколи. Трокколи был старше Роллинза на шесть лет. Влюбился в панк в 1981 году, когда увидел выступление Minutemen. После этого он ездил за Minutemen по всей стране. В конце 1983 года они встретились с Генри. Трокколи вспоминает: Minutemen уезжали из города на концерт, направлялись в тот вечер в Сан-Франциско и, чтобы добраться, им нужен был Генри. В то время Генри был просто огромным, гадким, очаровательным типом, которого я не шибко любил как человека, однако как исполнитель он реально меня впечатлил. В то же время в лос-анджелесской прессе была вся эта хрень по поводу его выступлений, и из-за этого я не очень хотел быть где-то рядом с этим отморозком – я про задумки Лидии Ланч, когда они закрывали людей в темной комнате и истязали их часами. И я думал: что за дерьмо, я не хочу быть рядом с этим парнем, это не смешно! И вот мы в фургоне с этим парнем, выглядевшим так, будто он хочет быть Джимом Моррисоном в худших его проявлениях. Выглядит сердитым и уставшим, но очень милым – можно сказать, он был молодым сексапильным парнем с безусловной харизмой. И я очень нервничал и, когда он влез в фургон, я сказал: «Эй, ты – Генри Роллинз, а  я – Том Трокколи!» Он меня схватил и начал свое обычное — «гррррррррр!» Я сказал себе: ладно, хрен с ним, наверное, он тут нужен. Ну, мы, значит, поехали, начались всякие косячки – которые Генри не курил – и минут через 10-20 я стал ставить музыку. Я взял немного мутной музыки – люблю я это дело, сейчас даже не помню, что там было, но оно зацепило Генри. Он навострил уши, глаза загорелись. Генри любит музыку! И он начал задавать мне вопросы, мы заговорили о музыке, и он почти совсем размяк – просто говорил о музыке. Это был контакт».

         Трокколи в своих музыкальных вкусах был, как и Генри, весьма разнообразен. Их разговоры о музыке могли продолжаться часами. Трокколи с блаженным прищуром вспоминает: «Снова и снова – всю ночь до рассвета. Обсуждение музыки, которое, казалось, никогда не завершится. Генри полз на брюхе: «Я змея… я насекомое…» Что за ночь!»

         В конце марта 1984 года Black Flag отправились в тур с программой: «My War». Все началось в Аризоне. Концерты открывала группа Nig-Heist, после них выступали Meat Puppets, ну и наши герои – хедлайнеры.

         Панки одуревали от счастья лицезреть такую солянку. Но они даже и не подозревали, насколько изменились Black Flag как внешне, так и внутренне. Музыка была очень мрачной, достаточно замедлилась, была классной, но это не панк-рок и не скоростной хард-кор.

         Black Flag не ездили с концертами целый год, заросли волосами до плеч и стали похожими на хиппи. Их бритоголовая публика готова была сожрать живьем. Том Трокколи участвовал в том туре. «Однажды вечером мы играли в Вирджинии – зал был битком. Black Flag чудили, они были очень хороши, но публика ненавидела их. И Генри частенько ходил в толпу чисто ради эффекта – ложился на живот, катался по стеклу и делал свое шоу человека-змеи. На этот раз он пошел, и его просто утащили – я видел это со сцены, он был на полу, на животе, а люди его топтали. Поэтому я нырнул и начал растаскивать людей. Потом смотрю вниз – а там такой кровавый коврик, и это Генри! И я начал: «Вы, мудаки, то-сё» — а Flag никогда не прекращали играть, запомните – и внезапно я чувствую охрененно острую боль в лодыжке, думаю: «Что за черт!», смотрю вниз. Это Генри! Он не знает, что это я, и вонзает зубы в мою лодыжку. И вот уже я его бью – «Отстань, придурок, это я! Это я!» Вот так оно и было».

         Роллинз часто говорит, что выступления того периода – пик его карьеры в Black Flag.

         Во время любого тура, любых гастролей есть свободное время. Генри часть этого времени занимался очень нехарактерным для рокера занятием – обходил все возможные книжные магазины и лавки. Во время очередного тура Black Flag он наткнулся на книгу, о которой ему страстно рассказывала Лидия Ланч. Книга Хьюберта Селби «Последний поворот на Бруклин» чуть не пригвоздила Роллинза. После этой книги Генри стал настоящим фанатом Селби. Некоторые книги Селби было очень тяжело достать, уже давно вышли в тираж. На наших просторах Селби вообще не достать. Выходил он, конечно, маленькими тиражами. Да и кому сейчас нужен Селби? Если Селин почти никому не нужен!

         Его уходы в литературу, попытка работы в разговорном жанре говорили, прежде всего,  о творческом кризисе в основной линии его жизни – группе Black Flag. 

         Роллинз воспринимал гастроли, как некий ритуал. Он делал дорогу своим личным театром военных действий, местом своеобразной расплаты.

         Если Генри не ехал в кабине грузовика с оборудованием, он мог ехать один в задней части грузовика, который он называл «ящиком». Один из участников тура вспоминал: «Однажды девушка спросила меня: «Почему Роллинз всегда ездит один в фургоне с оборудованием?» и я сказал: «Потому что только он может вместить его эго».

          Black Flag была группой уникальной. Творить почти в абсолютном безденежьи, делать просто сногсшибательные туры. В чем секрет? Секрет кроется в абсолютной практичности Black Flag. Эта группа была D.I.Y (do it yourself – сделай сам) до мозга костей. К концу 1984 года Flag исколесили Штаты вдоль и поперек, играли в самых засранных «генделиках», стрип-барах, гей-барах, в клубах, которые даже сравнения с поселковым туалетом где-нибудь в Тюменской области не выдерживают. Грег Джинн был максималистом, звук во всех этих «заведениях» приводил его в бешенство. Единственный выход – возить свою звуковую систему с собой. Они заключили договор с фирмой Rat Sound System. Эта фирма работала на концертах лос-анджелесской панк-сцены с 1981 года. Если вы имеете представление, что такое панк-концерт, то вам будет все понятно. Если не знаете, что, скорее всего, поясню. Полнейшая вакханалия и беспредел, аппаратура просто насилуется и убивается. Rat Sound создавали свой аппарат, громко звучащий и практически неубиваемый.

         Все было хорошо, за исключением одного, все погрузочные и разгрузочные работы ложились на плечи музыкантов. Никто в этих занюханных клубах сроду не видел гастрольного оборудования. Для некоторых клубов Flagовская аппаратура была сродни ядерному удару.  

         Владелец Rat Sound Рэтмен вспоминал: «У клубов не было особого выбора – у нас была очень умелая организация. Мы подключались прямо к основной сети, от которой было запитано здание – еще до основного рубильника. И если владелец клуба начинал творить херню или полиция приходила, или случалось что-то еще, то они могли вырубить все электричество во всем здании, но звук и свет работали, способа отключить их просто не было. Бывало, что приходила полиция, отключала звук на улице, вырубала вообще все, а группа продолжала играть – они не могли сделать ничего! Мы были самодостаточны – у нас было свое расписание, группы играли, уходили, взаимодействия с клубом не было. Ночь была наша, мы просто приходили и брали все в свои руки».

         Аппаратура выдерживала все – прыжки стейдждайверов, пьяных, лезущих на сцену постоянно, да мало ли мудаков во время панк-концерта! Аппарат был сделан, как на случай атомной войны!

         Black Flag всегда был группой Грега Джинна. В группе наблюдались страшные противоречия между Роллинзом и Джинном, каждый из которых видел группу по-своему. Альбомы «Loose Nut» (1985) и «In My Head» (1986) заметно слабее предшествующих.

         В августе 1986 года, спустя несколько недель после окончания тура «In My Head» Грег Джинн позвонил Роллинзу в Вашингтон и сказал, что покидает группу.

         Марк Андерсен, писавший свою историю вашингтонского панк-рока, хотел взять интервью у Роллинза: «Сначала я поговорил с ним буквально через пару дней после звонка от Грега Джинна… Он был очень расстроен. Я подошел к нему на концерте и сказал: «Эй, я тут делаю такую вещь, хотел бы с тобой поговорить, если у тебя есть время», а он просто ответил: «Я не даю интервью», развернулся и ушел. Спустя пару дней он обрезал свои волосы, которые долгие годы хранились в пластиковом мешке. Мне показалось, что для него это был способ вернуться к основам, снова встать в боевую стойку, отбросить все внешние влияния, потому что он начинал совершенно новое дело…»

         Генри покрывал себя татуировками, когда это было совсем не в тренде. В марте 1985 года в тату-студии Рика Спеллмана (Лос-Анджелес) спину Роллинза украшали особой татуировкой. Это было изображение солнца. Его тело уже украшали логотипы групп Misfits, Einstürzende Neubauten, пауки и змеи, неприветливые слоганы: «Жизнь есть боль. Я хочу быть безумцем». Но солнце – это особая штука для Роллинза. Его спина будет освещать весь его путь, очень непростой. Солнце при неправильном дозированиии и понимании просто убивает человека. Генри это знает, но не боится. Упорный он, очень. Я уже упоминал, что Роллинз страстно обожает, прямо-таки до фанатизма, Джима Моррисона. В песне The Doors «LA Woman» Моррисон создал очень красочный образ солнца – кроваво-красный закат над «фантастическим Лос-Анджелесом». Солнце Моррисона висит в небе, как знамение, обещающее свое собственное уничтожение. В апреле 1985 года Роллинз встретился с Рэем Манзареком (клавишник из The Doors), после этой встречи рассказывал одному из своих знакомых: «Мужик, я сидел за столом напротив Рэя Манзарека, и он, не отрываясь, просто смотрел на меня! Смотрел и смотрел!» Роллинз очень надеялся, что будут проводить какую-то параллель между ним и Джимом.

         В сентябре 1986 года у Генри состоялась встреча с одним из своих литературных кумиров – Хьюбертом Селби. Имя его в 1986 году подзабылось. Ему было 58, он тихо проживал в Лос-Анджелесе. Роллинз очень волновался перед этой встречей, приготовил две книги для автографов. Селби вспоминал: «Это был один из тех случаев, когда, как говорится, было, взаимопонимание. Мы не много друг другу говорили, просто тихо друг друга уважали, принимали, и из этого выросла наша замечательная дружба. С его стороны был, я полагаю, благоговейный страх, он был тих, ничего не говорил, просто слушал беседу. Впоследствии я пришел к выводу о том, что Генри прекрасный слушатель. Он экстраординарен, он на самом деле знает, как надо слушать, как усваивать информацию, обдумывать ее и применять в жизни. Он замечательный человек».

         Уроженец Бруклина, Селби испытывал романтические порывы, записался в моряки, поплавал, но болезнь заставила его покинуть торговый флот. Болезнь была очень серьезная, и после нескольких операций он стал почти полупрозрачным, хрупким и почти не двигающимся. Селби как-то говорил: «Я всегда считал себя в некотором роде контролируемым шизофреником», — смеется он, — «и только иногда я этот контроль теряю!»

         Роллинз рискнул дать Селби свою книжку и ушел, не ожидая увидеть его снова. Селби сам вышел на связь через несколько дней. Селби вспоминал: «Мне понравилась книга, которую Генри дал мне. Конечно, это очень отличалось от того, чем занимался я. Особенно тогда – это было после его ухода из Black Flag, а свою группу он еще не создал, и у него был переходный период – и я помню, что очень мне это понравилось, и я ему об этом написал, и что я помню – последовательность каких-то событий, он был очень впечатлен тем, что я процитировал несколько его строк в своем письме, строк из его книги, и позже он мне рассказывал, что был сражен наповал этим, полностью сражен! А я это сделал потому, что мне реально понравилось, я нашел книгу проницательной. Конечно, во многих его книгах, особенно, в ранних, много вопля, ора, энергии, но всегда это блестящие наблюдения, это настоящий человечный человек».

         Роллинз неоднократно говорил, что Селби «один из тех людей в моей жизни, за которыми я шел очень близко». Генри, наслаждаясь прозой Селби, не мог понять, почему другие не обожают такого писателя. Такого писателя необходимо реанимировать. Как? Генри всегда говорил о нем и его творчестве, приглашал Селби сделать первый шаг в устных выступлениях. Хьюберт Селби вспоминал: «Генри был очень великодушен ко мне. Меня раньше никогда не звали читать, и когда бы у него ни проходил концерт в городе, он всегда просил меня поучаствовать и давал мне денег больше, чем я мог бы заработать любым другим путем». Селби понимал, что он динозавр, но все-таки еще вполне на ходу. Но Генри его просто сразил наповал: «Я вам расскажу – когда я начал работать с Генри, я был абсолютно уверен, что он станет одним из самых знаменитых имен в так называемой «индустрии развлечений» мира. Это блестящий человек, у него врожденная способность быть в контакте с публикой. Однажды я читал с ним в Уорфилде (Сан-Франциско). Это неплохих размеров театр, а после того, как выступили я, Дон Байема, Эксен – и люди сидели уже примерно час – выходит Генри и выступает три часа. Три часа! И по завершении этих трех часов каждый по-прежнему сидит на своем месте и внимательно слушает каждое слово».

         Генри набирал популярность очень стремительно, мчал на сумасшедшей скорости. Литературный гонщик! К середине 1987 года он продал примерно 15 тысяч (!!!) своих книг. А начиналось все с тетрадок, некое подобие книжек. Генри очень упорный, его, казалось бы, забава, издательство 2.13.61 (дата его рождения) становилось настоящим коммерческим предприятием. Офис издательства находился в Силвер Лейк (Лос-Анджелес). У Генри была небольшая комнатушка – стол, телефон, матрац. Партнер по офису Лаура Крауд жила в соседней комнате. Крауд, бывший сотрудник редакции Illuminati Press, создала с Роллинзом компанию Illiterati Press, включавшую в себя роллинзовскую 2.13.61.

         Книги издавались настольным способом – гранки делались на домашнем оборудовании, а потом отправлялись на переплет. Сейчас 2.13.61 превратилась в крупное издательство, имеющее офисы в Лондоне, Нью-Йорке и Лос-Анджелесе.

         Первоначально книги продавались по почтовым заказам и в нескольких книжных магазинах. Там их продавалось совсем немного. Основным продавцом был сам Генри, который продавал до 200 книг на одном устном выступлении.

         Работы Роллинза презирали в лос-анджелесской прессе, он очень радовался плохим рецензиям – чем сильнее и жестче ругают, тем лучше.

         Наконец, в июне 1987 года журнал «L.A. Times» дал на пять страниц положительный материал о Роллинзе. Признали, что он явление в современной культуре.

         Литературный труд очень нравился Генри, но в музыке тоже было определенное движение вперед. Был момент, когда он хотел окончательно завязать с музыкой. Очень удачно подвернулся старый приятель Крис Хаскетт, убедивший Роллинза создать совместный проект. Крис Хаскетт музыкально был очень подкован, он обожал Mahavishnu Orchestra, King Crimson и Black Sabbath! Он переехал в Англию, в город Лидс, где обучался философии и самостоятельно музицировал. У него была возможность записаться в Лидсе, он пригласил Роллинза и быстро собрал ритм-секцию в лице Берни Уандела и Мика Грина. Осенью 1986 года квартет записывали в Лидсе. Результатом был сольный альбом Генри Роллинза «Hot Animal Machine». Записи убедили Роллинза в том, что ему нужна собственная группа. Крис Хаскетт подходил ему полностью, а вот ритм-секция нужна помощней. В городке Трентон (Нью-Джерси) Эндрю Уайсс и Сим Кейн сидели без дела, еле отходя от развала проекта Gone. Эту ритм-секцию открыл Грег Джинн. В начале 1992 года Генри Роллинз принял важнейшее стратегическое решение – образовал Rollins Band.

         После месяца репетиций с материалом из «Hot Animal Machine» и новыми песнями Rollins Band отправился по клубам Штатов, такой себе небольшой тур. После этого отправились в Европу на десять недель. Тур был совместный, компанию составили голливудские металлисты Gore. Тогда Генри познакомился с Тео Ван Эенбергеном, который вскоре взял псевдоним Тео Ван Рок. Ван Рок стал частью Rollins Band –звукорежиссером и иногда продюсером.

         В октябре 1987 года Rollins Band вернулись в Лондон, затем отправились в Лидс. Там их ждал старый дружок Генри – Иэн Маккей. Его присутствие в Off Beat Studios благотворно повлияло на Роллинза.

         Результатом сессий стал первый альбом Rollins Band «Life Time» и EP «Do it». Уложились всего за неделю, Иэн Маккей работать долго не любил – 12 песен в 12 попыток! Наконец Генри оторвался на всю катушку! Это он, это его альбом, никакого Black Flag – только Rollins Band. Критика характеризовала альбом – неистовый, в стиле пост-блюз-металл. Что-то в этом есть, но все-таки они большие извращенцы!

         После записи «Life Time» группа вернулась в Штаты. Роллинза в течение 6 недель ожидали устные концерты по всей стране, в некоторых принимала участие Лидия Ланч. Один из знакомых Генри вспоминал: «Была у него ипостась, в которой он являлся настоящим фанатом и настоящим собирателем информации. Он уговаривал меня записывать каждый концерт Neubauten. Настоящий коллекционер, поисковая система и архивариус».

         Программа устного выступления Генри полностью бралась им из головы, которая была наполнена самым разнообразным материалом. В интервью журналу «L.A. Times» Роллинз сказал: «Формальные чтения более меня не занимают. Ленни Брюс – один из моих героев. Я стремлюсь к этому гению – выходить на сцену и выдавать фри-джаз, просто зажигать. Вы позволяете быть частью действа всему: толпе, звучанию своего голоса, случившимся в тот день вещам. Я балдею от такого преследования момента».

         На всякий случай, если вы не знакомы с Ленни Брюсом, очень и очень рекомендую фильм «Ленни». Фильм 1974 года, гениального режиссера Боба Фосса, с не менее гениальным Дастином Хоффманом в главной роли, роли Ленни Брюса.

         На концерте в Германии у Генри приключился нервный срыв. Роллинз вспоминал: «Много раз я просто выходил на сцену и просто раскрывался, сбрасывал кожу, как очищенный апельсин. Так я делал эти выступления в Германии и каждый вечер словно проходил по себе скальпелем. Завершалось все в Кельне или Мюнхене, и я был вот таким (трясется). Я просто сел в комнате Лидии, должен был посидеть с ней полчаса».

         К сожалению, дружба с Ланч подошла к концу. Ланч вспоминала: «Да, я была отлучена от «Церкви Роллинза». И вы знаете, что эта церковь включает только одного человека».

         Один очень въедливый швейцарский журналист по имени Роберт Фишер (надо же, тезка любимого шахматиста!) провел в декабре 1987 года в Цюрихе ряд интервью с Генри. Все это вылилось в книжку «Говорит Генри Роллинз» («Henry Rollins talks»). Книжка удалась. Удалась по причине убедительности изображения Роллинза этаким философом от музыки. Притягательное сочетание силы и разума, дикости и дисциплины.

         Вместе со старым дружком Томом Трокколи в начале 1988 года Роллинз работал над блюзовыми композициями в духе любимого Джона Ли Хукера. 20 января 1988 года в Голливуде состоялся разговорный концерт под названием «Грубые парни говорят грязно», в котором принимал участие Хьюберт Селби. На этом концерте дуэт Трокколи-Роллинз выступил со своей блюзовой программой, имевшей определенный успех.

         В 1988 году вышел второй альбом Rollins Band – «Hard Volume», записанный в Лос-Анджелесе.

         Роллинз всегда обожал гастроли, и весь 1989 год группа провела в гастролях, даже до Австралии добралась. В этом же году был записан новый альбом «Turned On». В 1991 году Роллинз согласился поучаствовать в рекламной кампании Gap-сети магазинов универсальной одежды. Панк-сообщество моментально отреагировало, известный панк-журнал «Thrasher» назвал Роллинза «Продажным Ублюдком Года». Жестко? Может быть, но, скорее всего – справедливо. Но лишь отчасти.

         Поход Роллинза в капитализм был, скорее, приключением, чем бизнесом. Издаваемые его издательством маргиналы всех мастей приносили лишь одни убытки. По некоторым книгам он учитывал убытки еще до того, как они выпускались. Роллинз живет в одной и той же модели потребления – заработай денег и потрать на культуру.

         19 декабря 1991 года произошло ужасное событие – был убит самый близкий друг Генри  — Джо Коул. Его убили выстрелом в лицо при попытке ограбления. Генри чудом остался жив. Он до сих пор ощущает вину за то, что выжил при ограблении. А ведь 1991 год начинался очень удачно. 8 февраля Rollins Band подписал контракт с фирмой Imago, после выступлений на разогреве у Jane’s Addiction Перри Фаррел пригласил Rollins Band открывать первый фестиваль Lollapalooza.

         Несомненно, смерть близкого друга сказалась на состоянии Генри. Всю свою ярость, гнев, силу и бессилие он вылил в альбоме «The End Of Silence».

         Мой дорогой читатель, прошу тебя убедительно понять меня за столь подробный рассказ о Генри Роллинзе. Я, таким образом, отдаю ему должок за то, что он очень сильно повлиял на мое мировоззрение. И вершиной его влияния, безусловно, является этот альбом. По моему искреннему мнению, это один из лучших альбомов в истории рок-музыки, а уж 90-х годов так точно – лучший!

         Это дебютный альбом группы на большом лейбле. The End of Silence (конец тишины, конец молчания) – это слова, сказанные однажды об авиаударах с воздуха. Альбом очень мощный, тяжелый, вобрал в себя все лучшее, что было у группы – сумасшедший драйв, ярость, мелодизм, мастерство музыкантов. Звук отстроен ювелирно. Для Роллинза-вокалиста альбом стал вершиной, его Эверестом. Дальше он будет спускаться, его неистовый рев будет все мягче и мягче. Материал альбома был записан до убийства Джо Коула, Роллинз как что-то предчувствовал, все наполнено отчаянием и предсмертным воплем. Тексты обращены внутрь человека, в мир его смятения, его страхов, его непонимания и неприспособленности, ужаса, в котором он находится и который порой не осознает. У меня на этом эпохальном альбоме 3 очень любимые песни – «What Do You Do», «Blues Jam» и «Just Like You». Просто — разрыв башки! Многие мои друзья так и не поняли этот альбом, в основном, из-за его невиданной на наших просторах тяжеловесности. Он не только тяжелый, он еще агрессивный и рваный, и очень продолжительный. Общее время звучания 72 минуты 43 секунды. Мощь звуковой атаки выдерживают далеко не все. Попробуйте, альбом того стоит. Это тот случай, когда люди выдали все, что имели за душой, а там было, что выдать. Настоящий шаманизм!

         И вот, в этот мерзкий осенний день я буду приобщать Колю к Rollins Band. Но не могу оторваться от Генри, поэтому еще чуть-чуть о нем. Роллинз вспоминает о первом посещении постсоветского пространства: «Первый раз я приехал сюда в 1994 году. Мне говорили: «Здесь повсюду мафия, они владеют страной, они правят всеми». Наше шоу крышевала мафия, отелем, в котором мы остановились, владела мафия. Но для меня это было просто еще одним шоу с дерьмовым звуком и крутой атмосферой. В 1997 году мы приехали опять – здесь такие же шумные кабаки, а звук – такое же говно. В Санкт-Петербурге было больше алкашей, это я точно помню. В остальном – все о’кей. Россия для меня – еще одна привычная ночь в дороге».

         Генри даже рискнул прокатиться в поезде «Владивосток-Москва» по знаменитому Транссибу, очень ужасался, хотя повидал гадостей не мало.  «Путешествие длилось всего неделю. В поезде я почти никого не видел. Кто был, упивался дешевой водкой до полусмерти. Несмотря на всех этих алкашей, поездка была чудесной. Я никогда не видел такого количества снега. Я тогда был бы не против остаться во Владивостоке надолго».

         4 февраля 2016 года Генри Роллинз со своим разговорным шоу выступил в Киеве. Выступление продолжалось три часа. За это время Генри не сделал ни одной паузы, не выпил воды и не отвлекся от своей темы. Он провел слушателей через годы своей жизни. Услышать о рок-н-рольном закулисном мире из первых уст – это дорогого стоит! Живой рассказ о том, как Роллинз пришел из хиппи в панк, из панк-рока – в группу Black Flag – это настоящее удовольствие. В конце шоу Генри произнес замечательные слова. Он говорил о том, что не нужно сидеть на месте, движение – это то, что мы зовем жизнью.

Всего этого я Коле рассказать в 1996 году не мог, но на 10 минут я ему рассказ устроил. Смотрю – заинтересовался.

         — Гера, ну, давай врубай своего панка-качка!

         — Интересные ты характеристики, Коля, выдаешь, прямо сходу.

         Зарядил компакт, сделал звук погромче – пусть соседи тоже приобщаются к великому – и смотрю на Колю. Через 3 минуты у него лицо стало, как морда у муравьеда. Смотрю, он на компакт прореагировал, как на термитник.

         — Ну, бля, не ожидал! Да они, ну, просто – убивают!

— Коля, давай выпьем лучше! Дальше и музыка будет лучше!

         Налили, выпили, закусили – и так ровно 3 раза подряд. Ничего, максимализм проходит.

         — Ох, и музыка! Чего же я раньше их не знал?